Затем чтобы жить — недостаточно, выжить — как раз:
полчашки горячей похлёбки из сладкого перца
и лука, сторожка — приют, не приют — но каркас
для куба тепла, где двоим-то не хватит погреться.
Ещё существует — чуть вглубь, по дороге в клозет —
недрёманный глаз, совладелица жизни, мегера,
от коей за пазухой прячет две тысячи лет
от пота и бронзы ветшающий томик Гомера.
Мушиная слизь на извёстке, скрипучий топчан,
внушающий мысли о собственном скудном здоровье
всё чаще, как принято, но в основном — по ночам,
пропахшим дубовой корой и навозом коровьим.
Два шага ещё — и развяжется твой поясок
пред жилой, звенящей внатяжку на луке из тиса,
где Волга, Миссури и Темза уходят в песок
безмолвной водой полумёртвой, притоками Стикса.
Деление клеток — процесс, чей итог — Телемак,
и песни слепца, и троянский кошмар, и в остатке —
столетняя грязь под ногтями, дешёвый табак
и горсть медяков на обратный билет до Итаки.
Добавить комментарий