Учитель, Мудрец, темноликий старик,
Знающий мир до былинки убогой,
Зачем ты не видишь, что твой ученик
Вдруг объявляет себя полубогом?
А руки его — пара серых ворон —
О, как хитра их нечистая сила!
Вот где-то в Лаконии плачет Хирон
О непредвиденном скотстве Ахилла.

И будь ты хоть трижды поэт и мудрец,
Так уж написан закон Ойкумены:
Эллада ли, Русь ли — великий певец
Если велик, то и слеп непременно.

Сто чёрных друзей, сто надменных царей
Золото вынут, усадят у трона,
Потребуют — пой! — а в ладони твоей
Струны промокнут слезами Хирона.

И женщина сбросит последний покров,
Танцем поманит. Жаль — не увидишь.
И соль через пальцы впитается в кровь.
Ты не сумеешь, и встанешь, и выйдешь.
Хлебнёшь у крыльца от граненой воды.
Что тебе, гордому, злато земное?

…и снова за руку берёт поводырь —
Зрячий твой, купленный царской мошною.