Рисую иероглиф «Сон».
Горячей пылью занесён,
не уподобившись едва
придворному льстецу,
рисую палочкой слова
по белому лицу.

Писать по белому лицу,
плясать по белому листу,
швыряя чёрно-белый степ
на дряхлый горький лёд,
и ждать, пока воскреснет степь
и алым прорастёт.

Рисую жажду на камнях,
рисую джаз на головнях,
рисую стужу на окне
и пятна на кресте.
Рисую страсть тебе и мне
на кончиках ногтей.

И там, где я, сходя с ума,
рисую иероглиф «Тьма»,
где ты за рисовым листом
ещё молчишь в ответ,
под тонким рисовым мостом
усну на триста лет.

В холмы пологие гони,
лови болотные огни,
пей тёплый электронный дым
и тростниковый мёд…

Ведь лист, оставшийся пустым,
как я, оставшийся пустым,
опять оставшийся пустым,
не всякого проймёт.