«Муж мой нежен», — сказала ты, а потом замолчала.
Что, Хрисида, ещё не ложь, но уже и не правду
Произносят твои уста, потому и румянец
Проступает стыдливым глянцем на гладеньких щёчках.
⁵ Нежность нежности — рознь, и ты это знаешь не хуже,
А, пожалуй, и лучше, ибо с твоим старикашкой,
У которого члены тела не гнутся в суставах
Узловатых и твёрдых, как ветки мёртвого дуба,
Можно разве что нежничать, и не более. Муж твой,
¹⁰ А точнее — мужчина, что именуется мужем,
А точнее, Хрисида, и не мужчина он вовсе,
Так как члены его тверды, повторяю, в суставах,
А на месте, где должно быть несгибаемо твёрдым,
Виноградный увядший хлыст, перебитый у корня,
¹⁵ В неподвижной висит тоске, точно дряблая мочка
Волосатого уха старой сварливой матроны.
А теперь посмотри на мой <…>

Что с тобою, Хрисида? Ты побледнела и плотно
Губы стиснула в ниточку, и глаза твои в гневе
²⁰ Мечут молнии злые. Что ж тебя так разозлило?
Знать, и впрямь златокудрый бог правды чистой не терпит,
Коли ложь и лукавство крылья его подпирают.