Керамический март. В перевёрнутый зал
пробирается осень, громя черепки
каблуками. Останки античной руки;
на фаланге отбитого пальца — опал.

На опале — осколок заката. Кусок
разъярённого солнца, достаточный для
экспозиции кадра, в котором земля
быстотечной мигренью целует висок.

Отражённые пылью фрагменты меня
сквозь оконные жабры выносит сквозняк.
Но важнее не что он выносит, а как
он выносит всё это. Зачем? Западня.

Неисправленный прикус железа. Излом
капители. Дорические костыли.
Ежеутренний труд: подниматься с земли,
опираясь на воздух восточным крылом.

Перестраивать храм, пересеивать прах,
реставрировать вазы и небо стеречь.
И насильно молчать, тонкогорлую речь
зажимая в остывших на солнце руках.