Едва пережив на диване жару и сиесту,
нашарить волну, где медово токует Синатра,
забыть о простуде и вызвонить прямо к подъезду
лихого извозчика с крыши Большого театра.

Приехать. Войти из прихожей на сонные звуки,
на свет апельсиновых корок, на запах корицы.
Ты помнишь, наверное: небо, тяжёлые руки
и медленный-медленный выдох чуть ниже ключицы.

Ты помнишь: с волны на волну, по пчелиному кругу,
и с каждым кольцом становиться нежней и гортанней,
и – снова, и что-то кричать, и срываться друг в друга,
на миг замерев на охрипшей границе дыханий.

И будто не будет потом никакого раскола,
ни мёртвого неба, ни спящего улья. Да что там…
Я с детства боялся шмелей, наполняющих горло
дрожащими крыльями и хаотичным полётом.