Едва пережив на диване жару и сиесту,
нашарить волну, где медово токует Синатра,
забыть о простуде и вызвонить прямо к подъезду
лихого извозчика с крыши Большого театра.
Приехать. Войти из прихожей на сонные звуки,
на свет апельсиновых корок, на запах корицы.
Ты помнишь, наверное: небо, тяжёлые руки
и медленный-медленный выдох чуть ниже ключицы.
Ты помнишь: с волны на волну, по пчелиному кругу,
и с каждым кольцом становиться нежней и гортанней,
и – снова, и что-то кричать, и срываться друг в друга,
на миг замерев на охрипшей границе дыханий.
И будто не будет потом никакого раскола,
ни мёртвого неба, ни спящего улья. Да что там…
Я с детства боялся шмелей, наполняющих горло
дрожащими крыльями и хаотичным полётом.
Андрей, как я ошибалась, когда сказала однажды, что ты почти не пишешь о… Сто раз каюсь!!!
В этом стихотворении есть два четверостишия о Любви (второе и третье), и КАКИЕ! А четвертое — о том, что потом — обо всем сразу. Да и первое четверостишие гениально, прости, что повторяюсь.