Мастер Зеркал

Это кафе в перекрестии Ширис и Португаль,
точно лицо в прицеле безликой оптики Гуччи.
Пыль, Anathema, и фоном — роскошный вид на вулкан,
если, конечно, небо не затянули тучи.

Полированый камень столешницы похож на ткань бытия -
скользок, прозрачен и тёмен, и прыгает в ритме скерцо.
И ещё здесь бывает женщина, из-за которой я
помню, с какой стороны под рёбрами бьётся сердце.

Она приходит к полудню, и запах её, маня,
мешается с запахом кофе и красного винограда.
Но чёрный гранит привычно отражает только меня,
меня одного, даже если она остановится рядом.

Смотрю на неё и думаю, что на исходе весны
чудеса случаются чаще, чем солнце над облаками.
Но также о том, что доселе не выцарапался с войны,
что так и не смог отмыться ни клятвами, ни стихами.

О том, что я стар, недостоин её, и в конце концов
взорвусь от несовместимости с миром — и аллилуйя!
Или гораздо раньше свихнусь от глаз мертвецов,
которых я помню больше, чем она — поцелуев.

Потому-то иду на улицу и — Господи, огороди! -
пишу динамитом и кровью в нижней трети забора,
нелепо надеясь избавиться от этой мины в груди:
                          «Для постоянной работы
                                        ищу сапёра».

Ночным плетением клинков дуэль похожа на любовь.
Мой друг, не смейся, не злословь, захлопни дверцу.
Иной подход, но та же цель. Любовь похожа на дуэль,
где всё кончается, ma belle, уколом в сердце.

Такая тёмная тоска в дуэте скрипки и сверчка,
в пустом полёте лепестка — такая поза!
Немой порыв, немой укор. И завершеньем старых ссор
под левой грудью, mi amor, вспухает роза.

Что остаётся? Чудакам, тебе курящим фимиам,
махнуть и двинуть к облакам неверным шагом.
Подъём, cuore mio, крут, зато за ним ни бед, ни пут,
и только ангелы поют, подобно шпагам.